Сретение Господне

Слово Священномученика Владимира (Богоявленскаго), митрополита Киевскаго и Галичскаго

Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий (Лк. 2, 34).

Так сказал праведный старец Симеон о Божественном Младенце Иисусе, возлежавшем на руках его.

Еще у ветхозаветных пророков Мессия называется Князем мира (Ис. 9, 6), как принесшего мир на землю воспели Его и Ангелы в ночь рождества Его (Лк. 2, 13-14), — однако не то как будто говорит Он Сам о Себе: не мир пришел Я принести, говорит Он, но меч (Мф. 10, 34). На первый взгляд эти выражения Священного Писания кажутся противоречащими друг другу, но это кажущееся противоречие легко примиряется. Христос Господь пришел возвратить миру истинный мир, который состоит в совершенном согласии человеческой воли с Божественной и в подчинении плоти закону духа. Но для достижения этого истинного мира необходимо разрушить тот ложный мир, который человек заключил со своими страстями и греховными наклонностями. И вот по отношению к этим последним-то Христос и явился с мечом, то есть Он пришел на землю не для того, чтобы подложить мягкое возглавие для страстей человеческих, но чтобы возжечь непримиримую борьбу против них.

Но не все хотят вести эту борьбу, напротив, многие остаются друзьями или, лучше, рабами своих страстей и становятся в ряды врагов Христа. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин. 1, 5). Пришел к своим, и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими (Ин. 1, 11-12). Это деление мира на два враждебных лагеря пророчески предвидел и старец Симеон, когда он, прижимая к груди своей Божественного Младенца, сказал: се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий (Лк. 2, 34).

Не правда, что эти слова противоречат и той торжественно-радостной песни, которая воспета была Ангелами при рождении Спасителя: они обозначают только то, что самые радостные тайны нашей религии по вине человека суть и самые в то же время печальные для него. Ибо чем более сделано Богом для нашего спасения, тем больше будет и наше осуждение, если все эти спасительные средства будут нами отвергнуты. Правда, благодеяния Божии чрез злоупотребление ими со стороны людей ничего не теряют в своем величии и бесконечном достоинстве, тем не менее, однако же, печально, в высшей степени печально то, что они для многих из людей по их собственной вине служат не к восстанию, а к падению. Христос Господь, хотя никого не лишил права на участие в Его искуплении, хотя Он желал для всех без исключения послужить к восстанию, — но Бог, сотворивший нас без нашего участия, не захотел нас искупить без нашего содействия. Напротив, мы можем достигать спасения только под условием нашего собственного старания, наших собственных усилий. Царство Небесное силою берется, говорит слово Божие, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12). А так как многие не хотят взять на себя никаких подвигов к своему спасению, то дело искупления Христа служит для них к падению, к еще большему осуждению.

В приведенном нами месте говорится далее, что Христос лежит в предмет пререканий, то есть в предмет спора. Как здесь, так и в других местах, Христос справедливо называется знамением, чудом, потому что в Нем всё чудесно, всё непостижимо, всё несогласно с обыкновенным способом мышления. Он — Бог и в то же время смертный человек; Он всемогущ и вместе с тем не свободен и от человеческой немощи; Он Царь славы и Высочайшее Существо и в то же время уничиженнеший из всех сынов человеческих; Он — Владыка вселенной и в то же время не имеет, где приклонить голову (Мф. 8, 20). Хотя Бог ни в чем так не обнаружил Свое всемогущество, Свою премудрость, благость и правду, как в добровольном уничижении Своего единородного Сына, однако осуетившийся ум многих иудеев и язычников не мог этого понять, почему Христос для иудеев послужил соблазном, а для эллинов безумием. По их мнению, Мессия должен был явиться в земном величии, славе и могуществе. А так как Господь Иисус Христос явился в крайне уничиженном виде, в образе раба, то поэтому и сделался предметом пререканий, причем усматривали глупость и безумие там, где сокрыта была высочайшая мудрость. В самом деле, ужели не было согласно с Божественною мудростью то, чтобы она избрала немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира… чтобы посрамить сильное (1 Кор. 1, 27)? Если бы Христос для основания Своего духовного Царства на земле призвал на помощь сильных и мудрых мира сего, то успех этого дела могли бы приписать внешним обстоятельствам. Теперь же быстрое распространение христианской религии является очевидным чудом, и чем более Божественный Учредитель его и Его посланники лишены естественных вспомогательных средств, тем нагляднее и очевиднее открывается перст Всевышнего.

В наше время никого уже не соблазняет тот уничиженный вид Спасителя, в каком явился Он на землю, и ни в ком не оставляет недоумений вопрос о том, почему Он в таком, а не в другом виде был на земле, — но зато тем более пререканий встречает Его святое учение. Мудрецы нашего времени, не желая по гордости своей подчинить свой разум игу веры и в то же время не в состоянии будучи понять некоторые тайны христианской религии, или подвергают их сомнению, или совсем отвергают. Но еще более склонны многие отвергнуть нравственное учение христианства, и хотя прямо и открыто они этого делать не осмеливаются, так как в этом обнаружилось бы слишком злое их сердце, но в душе-то они желают не чего-либо другого, как именно перемены или отмены этого нравственного учения. Они желали бы такой религии, которая давала бы больше простора страстям человеческим, которая менее строго осуждала бы невоздержание и нецеломудрие, себялюбие и любостяжание и другие греховные наклонности, по крайней мере, никого не исключала бы из Царствия Небесного, — религии, которая довольствовалась бы одним только «Господи, Господи!» и ничьей не беспокоила бы совести, — вот такая религия им нравится. А так как наша религия предъявляет к людям строгие требования и объявляет войну против всех их страстей и пороков, то, будучи рабами последних, они и вооружаются против нее всей силой своего негодования и делают на нее всевозможные нападки. Ибо всякий, делающий злое, говорит Спаситель, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы (Ин. 3, 20).

Братие! Я не думаю, чтобы между нами были сейчас люди, которые питали бы в уме своем мысли и убеждения, противные нашему православно-христианскому учению, — но, свободные от противоречий ему словом, не противоречим ли мы ему делом?

На этот вопрос пусть ответит совесть каждого из нас.

Со своей стороны я напомню сейчас о том только, что если мы хотим участвовать в искупительных заслугах Спасителя, чтобы Он был для нас не на падение, а на восстание, — то веру в Него, исповедуемую устами, мы должны доказывать и делами. Правда, по испорченности и слабости своей, мы и при самом искреннем желании делать добро можем не достигать своей цели, но у нас есть Спаситель, сострадающий нашей слабости; Он охотно приходит к нам на помощь всякий раз, когда мы, изнемогая в борьбе со злом, обращаемся с молитвою к Нему. Не должны мы только воображать, как это делают новомодные лжеучители веры, разливающие яд своего вредоносного лжеучения по всему нашему Отечеству, что Христос спасет нас и без нашего содействия. Глубоко заблуждаются те, которые всю нравственную распущенность человека хотят извинить одним, по-видимому, благочестивым вздохом: ах, что же делать? Человек так слаб! Сам по себе человек слаб — это правда, но при помощи благодати Божией он все-таки может побеждать страсти и совершать добро, к чему он и обязан. И если этого тебе доселе не удавалось, то это говорит только о недостатке твоего собственного старания и усилия. Впрочем, при этом нужно избегать другой, совершенно противоположной крайности, то есть не нужно слишком много полагаться на свои собственные силы. Это бывает, когда кто-либо, задавшись твердым и решительным намерением не совершать более того или другого греха в продолжение всей своей жизни, забывает, что для осуществления этого намерения, требуется еще благодатная помощь Божия, когда он думает, что он может сам себя освободить от уз греховных, не прибегая к Всевышнему Помощнику. Отсюда происходит то, что он в самом непродолжительном времени изменяет уже своему намерению, впадает снова в тот грех, которого он не хотел повторять, и выводит отсюда заключение, что для человека невозможна победа над своими греховными наклонностями, как бы он с ними ни боролся.

Но, друже! Ты хотя и боролся, но боролся не по правилам православного учения веры. Православный борец, с одной стороны, употребляет все усилия, все меры и средства к тому, чтобы избежать греха, к которому он чувствует наклонность, но в то же время он постоянно молится и о Божественной благодатной помощи. Он борется, как будто он сам всё может преодолеть, но вместе и молится, как будто сам по себе он ничего не может сделать и всё должна делать одна только благодать. Наше восстание от греха, освобождение от уз низменных страстей не есть наше дело, но дело нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа. — Сей лежит на восстание многих.

Он не только пострадал за наш грех, но исходатайствовал нам и благодатные средства к преодолению его, хотя этими последними многие и пренебрегают. — Сей лежит на восстание. Собственными силами мы никогда и никак не можем восстать из бездны греха. Не можем мы восстать из нее с тем слабодушием, которое, отчаиваясь в возможности внутреннего изменения и исправления человека, полагается на одни только внешние заслуги Христа и не думает о возрождающей силе Его благодати; но не можем восстать и с той самонадеянностью, которая ждет исправления человека только от его собственных усилий и не думает о том, что без Христа мы так же бессильны победить грех, как и искупить его. Христос есть не только умилостивление за грехи наши, но Он есть и наша жизнь, первоисточник всякой святости, потому что мы только чрез Него, чрез Его воздействие можем исправить нашу жизнь и сделаться праведными и святыми. Глубоко поэтому заблуждаются те (последователи Лютера), которые думают, что для спасения нашего достаточно одного только внешнего применения или присвоения заслуг Христа без внутреннего возрождения человеческого сердца. Нет, такое учение противоречит и святости и правде Бога в одно и то же время: противоречит Его святости, потому что этим допускалось бы потворство греховной лености и беспечности человека; противоречит Его правосудию, потому что Он тогда признавал бы человека праведным и добродетельным при отсутствии в нем этих качеств.

Таким образом, и здесь истину составляет середина: человек не может спасти себя своими собственными силами и средствами, но он не может быть спасен и без его собственного содействия. Для спасения человеку необходимо внутренне измениться, совлечься, по слову Божию, ветхого человека (Кол. 3, 9), из грешника сделаться праведником, но он не может этого без помощи дарованной нам Христом Божественной благодати.

Господи Иисусе! Для всех приходил Ты на землю, дай же, чтобы и все правильно познали Тебя и приняли спасение, приготовленное Тобою для всех падших сынов Адама! Аминь.